«Потому что я надеялся, что я буду нормальный»
История Игоря, который жил на лавочке
В такие дни, когда первые морозы и снег, всегда как-то особенно остро переживаю за тех, кто на улице. И как-то особенно остро радуюсь за тех, кого успели оттуда вытащить.
Например, Игорь. В начале октября он еще спал на лавочке, «боўтаўся» в Серебрянке и ждал «скорее бы сдохнуть». И у него были все шансы на то, что ожидания оправдаются в ближайшее время — недавние морозы и снегопады он мог бы не пережить. Не потому что холодно. А потому что здоровья, сил и понимания, как выживать на улице, у Игоря нет.
Но успели. Сейчас он живет в Доме ночного пребывания в Барановичах. Там сразу — и Дом ночного пребывания и реабилитационный центр. В этот центр я направил много моих «подопечных»: спустя месяцы или годы жизни на улице удавалось убедить кого-то поехать туда. Игорю особенно повезло: он не успел даже стать нашим «подопечным», а попал в этот центр, не прожив на улице и месяц.
«Я хочу прожить оставшуюся жизнь, чтобы не грешить. Это, может, и звучит пафосно, но оно так и есть» — сказал через три недели после приезда. Всего лишь три недели от «сдохнуть» до «жить и не грешить». И, знаете, я даже верю. У него действительно есть шансы на то, чтобы его ожидания оправдались. Почему я так думаю? Вот его история.
Но успели. Сейчас он живет в Доме ночного пребывания в Барановичах. Там сразу — и Дом ночного пребывания и реабилитационный центр. В этот центр я направил много моих «подопечных»: спустя месяцы или годы жизни на улице удавалось убедить кого-то поехать туда. Игорю особенно повезло: он не успел даже стать нашим «подопечным», а попал в этот центр, не прожив на улице и месяц.
«Я хочу прожить оставшуюся жизнь, чтобы не грешить. Это, может, и звучит пафосно, но оно так и есть» — сказал через три недели после приезда. Всего лишь три недели от «сдохнуть» до «жить и не грешить». И, знаете, я даже верю. У него действительно есть шансы на то, чтобы его ожидания оправдались. Почему я так думаю? Вот его история.
— Как оказались на улице?
— Очень просто. Меня сестра не пускает в квартиру.
— Очень просто. Меня сестра не пускает в квартиру.
— Я приехал сюда (в Дом ночного пребывания и реабилитационный центр в Барановичах — прим. автора) из Минска. Из Серебрянки. Нас товарищ привез, Серега такой. Он посмотрел, что мы с другом моим, Володей, на улице боўтаемся-боўтаемся. Говорит: «Чего вы будете боўтацца». Отвез нас сначала в Минске в такой дом (Дом ночного пребывания для бездомных людей — прим. автора), на Ваупшасова. Они там с директором обсуждали что-то — мы не прислушивались. И они решили, что нам надо сюда. Серега купил нам билеты, мы сели на электричку и приехали.
— Долго на улице жили?
— Мы пили. Вот в чем дело. Как там можно быть долго? Напились, заснули, проснулись.
— Как оказались на улице?
— Очень просто. Меня сестра не пускает в квартиру. С женой разошелся. Досматривал Славика, товарищ такой, жил у него. Он помер уже, 20 мая. Его родственники замки поменяли. Ну и всё.
— Долго на улице жили?
— Мы пили. Вот в чем дело. Как там можно быть долго? Напились, заснули, проснулись.
— Как оказались на улице?
— Очень просто. Меня сестра не пускает в квартиру. С женой разошелся. Досматривал Славика, товарищ такой, жил у него. Он помер уже, 20 мая. Его родственники замки поменяли. Ну и всё.
В Доме ночного пребывания в Барановичах
Семья
«Моя вина. Сильно гордый»
После долгих расспросов вырисовалась картина жизни Игоря. Родился и вырос он в Минске — в том самом районе Серебрянка, где и стал бездомным. Потом женился, переехал с женой на Кунцевщину. Работал. Трезвенником не был — выпивал периодически, но в запои не уходил, непреодолимой тяги к водке не было. В общем, жил как многие. С женой родили и вырастили двоих детей: сына и дочь.
— Сыну 39 лет, где-то он за границей живет, дочка тоже, так что я даже не знаю.
— Связи не поддерживаете?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я сильно гордый был. Я приехал к сыну, когда у меня внук только родился, месяц ему был, Мишей назвали. Я говорю сыну: «У меня 50 долларов». А он говорит: «Кинь там где-нибудь». Мне это так не понравилось. Для меня 50 долларов — это бешеные грошы были. И я перестал ездить. Ну и все. Потихонечку, потихонечку.
— А с дочкой?
— Тоже самое. Звоню как-то раз дочери, говорю: «Инна, я привезу тебе деньги». А она: «Ой, нет, в кино мне надо». Нет, так нет. Тоже обиделся. Ну, это моя вина. Не надо быть таким гордым. Я это тут понял (в Доме ночного пребывания — прим. автора). Хотя нет, раньше тоже так думал. У нас есть такая соседка, тетя Маша, ей уже 85 лет. Я ей в прошлом году рассказывал это. И говорил: «Моя вина. Сильно гордый».
Отношения с женой у Игоря тоже испортились как-то нелепо — из-за ревности.
— Расстались чего? Наверно, я был виноват. Я был ревнив очень сильно. Какой женщине понравится, когда мужик ревнив. Я мог бы к столу приревновать.
В конце концов, Игорь собрал вещи и вернулся в родительскую квартиру в Серебрянку — жить с сестрой. И вот тогда уже начал все больше пить, «посыпалось» здоровье, а с ним — работа.
— Сыну 39 лет, где-то он за границей живет, дочка тоже, так что я даже не знаю.
— Связи не поддерживаете?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я сильно гордый был. Я приехал к сыну, когда у меня внук только родился, месяц ему был, Мишей назвали. Я говорю сыну: «У меня 50 долларов». А он говорит: «Кинь там где-нибудь». Мне это так не понравилось. Для меня 50 долларов — это бешеные грошы были. И я перестал ездить. Ну и все. Потихонечку, потихонечку.
— А с дочкой?
— Тоже самое. Звоню как-то раз дочери, говорю: «Инна, я привезу тебе деньги». А она: «Ой, нет, в кино мне надо». Нет, так нет. Тоже обиделся. Ну, это моя вина. Не надо быть таким гордым. Я это тут понял (в Доме ночного пребывания — прим. автора). Хотя нет, раньше тоже так думал. У нас есть такая соседка, тетя Маша, ей уже 85 лет. Я ей в прошлом году рассказывал это. И говорил: «Моя вина. Сильно гордый».
Отношения с женой у Игоря тоже испортились как-то нелепо — из-за ревности.
— Расстались чего? Наверно, я был виноват. Я был ревнив очень сильно. Какой женщине понравится, когда мужик ревнив. Я мог бы к столу приревновать.
В конце концов, Игорь собрал вещи и вернулся в родительскую квартиру в Серебрянку — жить с сестрой. И вот тогда уже начал все больше пить, «посыпалось» здоровье, а с ним — работа.
Столовая в Доме ночного пребывания и реабилитационном центре в Барановичах
Славик
«Было без разницы, что со мной будет»
По специальности Игорь — слесарь-ремонтник. После учебы работал сначала на Тракторном заводе, потом — «у хозяина». Следил за домом в Большом Тростенце (деревня возле Минска — прим. автора): капал грядки, косил, разгребал снег, «делал все, что скажут» на протяжении 15 лет. А потом стало сильно подниматься давление.
— Когда стало доходить за 200, кому такой работник нужен. Ну, всё.
Еще девять месяцев проработал «доглядчиком скота» — смотрел коров в одном монастыре. А потом вернулся в Серебрянку и стал смотреть за «товарищем» — Славиком. Тот уже почти не мог ходить, ему нужна была помощь. Взамен Славик разрешил у себя жить.
— Ему не надо было ни еда, ничего. Ему только покурить и попить. Только соска эта, и компот. «Компот» — это сухое вино так называется, у нас там в Серебрянке продается. Стоит 2 рубля 49 копеек — самое дешевое.
Игорь тоже пил. Начал еще до приезда к Славику, «от безысходности», когда узнал, что жена «приводит к себе кого-то».
— Когда стало доходить за 200, кому такой работник нужен. Ну, всё.
Еще девять месяцев проработал «доглядчиком скота» — смотрел коров в одном монастыре. А потом вернулся в Серебрянку и стал смотреть за «товарищем» — Славиком. Тот уже почти не мог ходить, ему нужна была помощь. Взамен Славик разрешил у себя жить.
— Ему не надо было ни еда, ничего. Ему только покурить и попить. Только соска эта, и компот. «Компот» — это сухое вино так называется, у нас там в Серебрянке продается. Стоит 2 рубля 49 копеек — самое дешевое.
Игорь тоже пил. Начал еще до приезда к Славику, «от безысходности», когда узнал, что жена «приводит к себе кого-то».
Бездомные в Минске (фото носит иллюстративный характер)
"Я хотел заглушить. А как заглушить? Только набраться. И все"
— Я хотел заглушить. А как заглушить? Только набраться. И все.
— Не было мыслей, что жизнь себе портите?
— Я про это не думал.
— Было без разницы, что с вами будет?
— Да, вы правы. Тогда было без разницы.
— Не было мыслей, что жизнь себе портите?
— Я про это не думал.
— Было без разницы, что с вами будет?
— Да, вы правы. Тогда было без разницы.
Фонарик
«Я выходил к мусорке всегда в час ночи»
Двое пьющих мужчин без работы нуждаются в деньгах и какой-никакой еде. Игорь стал искать это на мусорках. Собирал там бутылки, еду, одежду.
— В мусорке бывает и котлеты в баночке, и кастрюли — много всего можно найти. Вот, хорошие ботиночки (показывает на свои ботинки — прим. автора). С мусорки. Мой размер. — гордо улыбается Игорь — Я и сестре одежду находил, много поотдавал. Вы просто не знаете. А у нас люди, оказывается, очень богатые. Выбрасывают много чего.
Деньги получал от сдачи бутылок. Получалось неплохо: хватало на еду-выпивку, и еще оставалось «на карманные». Работал исключительно ночью.
— В мусорке бывает и котлеты в баночке, и кастрюли — много всего можно найти. Вот, хорошие ботиночки (показывает на свои ботинки — прим. автора). С мусорки. Мой размер. — гордо улыбается Игорь — Я и сестре одежду находил, много поотдавал. Вы просто не знаете. А у нас люди, оказывается, очень богатые. Выбрасывают много чего.
Деньги получал от сдачи бутылок. Получалось неплохо: хватало на еду-выпивку, и еще оставалось «на карманные». Работал исключительно ночью.
— Я выходил всегда одетый в час ночи. У меня фонарик был. Подойдешь, посветишь. Найдешь что-то. Бывает, уже пакеты целые с бутылками стоят.
— А почему ночью?
— Ночью никто меня не видит. Я бы днем стеснялся. Я знаю людей, которые ходят днем, собирают. Толик есть такой — мы с ним в одной школе учились. Он даже днем ходит, собирает, с тачкой такой катается. Я так не могу. Мне стыдно, понимаете, мне стыдно. Потому что это не работа. Это от безысходности на самом деле.
— А почему ночью?
— Ночью никто меня не видит. Я бы днем стеснялся. Я знаю людей, которые ходят днем, собирают. Толик есть такой — мы с ним в одной школе учились. Он даже днем ходит, собирает, с тачкой такой катается. Я так не могу. Мне стыдно, понимаете, мне стыдно. Потому что это не работа. Это от безысходности на самом деле.
"Мне стыдно, понимаете, мне стыдно. Потому что это не работа. Это от безысходности на самом деле"
Лавочка
«Было «скорее бы сдохнуть», если чесно»
Но вскоре Славик умер, а Игорь попал в больницу — отказали ноги, почти не мог ходить. Пролежал в больнице 23 дня. Оказалось, проблемы с ногами — это осложнения от проблем с сердцем. Его выписали с пометкой «продолжает болеть» и рекомендациями сделать операцию на сердце.
— Я думал, сразу поеду и сделают мне операцию. Но нет. Надо было еще куда-то ездить, какие-то бумажки собирать. Это такая волокита — оеей. Это не дай Бог. Это бюрократия, самая натуральная. Сказали ехать на какую-то улицу Фудмалиуса. А надо ж найти эту улицу. А как ее найти. А уже сил нету никаких, чтобы кататься.
После больницы Игорь приехал в свой район. В квартире Славика к тому времени уже поменяли замки. Сестра домой не пускала. Сел на лавочку. Там и остался.
— Я думал, сразу поеду и сделают мне операцию. Но нет. Надо было еще куда-то ездить, какие-то бумажки собирать. Это такая волокита — оеей. Это не дай Бог. Это бюрократия, самая натуральная. Сказали ехать на какую-то улицу Фудмалиуса. А надо ж найти эту улицу. А как ее найти. А уже сил нету никаких, чтобы кататься.
После больницы Игорь приехал в свой район. В квартире Славика к тому времени уже поменяли замки. Сестра домой не пускала. Сел на лавочку. Там и остался.
После больницы Игорь приехал в свой район. В квартире Славика уже поменяли замки. Сестра домой не пускала. Сел на лавочку. Там и остался.
Бездомные люди на скамейке возле Дома ночного пребывания в Минске
— Канал у на есть в Серебрянке. Вот я возле него. На лавочку приляжешь, переночуешь. Ночью холодно, конечно. Но одевался теплее. Сестра куртку принесла. Вставал, прохаживался, а ноги-то не ходят. Похожу, похожу, потом опять ложусь.
— А что операция?
— А что операция. Бумажки эти пока соберешь, как их собрать, когда ноги не ходят? А там надо было еще очередь ждать. Где ждать? На лавочке? Начал потихоньку пьянствовать, пьянствовать: забываешься так быстрее. И все.
Скоро встретил своего бывшего одноклассника — Володю. Тот не так давно вышел из тюрьмы, тоже жил на улице. Стали пить вместе.
— План был?
— Было «скорее бы сдохнуть», если чесно. Потому что непонятно, куда двигаться.
— А что операция?
— А что операция. Бумажки эти пока соберешь, как их собрать, когда ноги не ходят? А там надо было еще очередь ждать. Где ждать? На лавочке? Начал потихоньку пьянствовать, пьянствовать: забываешься так быстрее. И все.
Скоро встретил своего бывшего одноклассника — Володю. Тот не так давно вышел из тюрьмы, тоже жил на улице. Стали пить вместе.
— План был?
— Было «скорее бы сдохнуть», если чесно. Потому что непонятно, куда двигаться.
Спасение
«Потому что я надеялся, что я буду нормальный»
Выход пришел, откуда Игорь никак не ждал — из прошлого. Много лет назад еще школьник Игорь гулял на стройке с Сережей — младшим братом своего друга Сережа упал и пробил себе голову штырем. Игорь сильно испугался жуткой раны на голове малыша. Но собрался с духом, схватил его на руки и примчал домой. Успел — спасли.
Может, сейчас, много лет спустя, уже взрослый Сергей решил «вернуть» за то спасение. А, может, просто не смог пройти мимо. Игорь не знает. Знает только факт: спустя две недели жизни на лавочке, к нему подошел «Серега», сказал «чего вы тут будете боўтацца» и предложил поехать в Дом ночного пребывания. Сначала в Минск, потом — в Барановичи. Игорь с охотой согласился.
Сергей купил им билеты, дал в дорогу еды и немного денег. Отвез на вокзал и посадил на электричку до Баранович. Очень часто в этот момент бездомные люди сдают билет и покупают водку. Игорь купил колбасу и поехал в Барановичи.
Приехали, когда уже стемнело. Долго плутали в темноте, не могли нужный адрес. Помогал тот самый фонарик Игоря, который выручал в ночную работу на мусорках. Как ноги, которые сейчас еле-еле переносят его с одной комнаты в другую, в тот холодный вечер прошагали по незнакомому городу и в итоге дошли до нужного здания, Игорь сам не понимает.
— Что дало силы?
— Потому что я надеялся, что я буду нормальный. Появился шанс стать человеком нормальным.
Может, сейчас, много лет спустя, уже взрослый Сергей решил «вернуть» за то спасение. А, может, просто не смог пройти мимо. Игорь не знает. Знает только факт: спустя две недели жизни на лавочке, к нему подошел «Серега», сказал «чего вы тут будете боўтацца» и предложил поехать в Дом ночного пребывания. Сначала в Минск, потом — в Барановичи. Игорь с охотой согласился.
Сергей купил им билеты, дал в дорогу еды и немного денег. Отвез на вокзал и посадил на электричку до Баранович. Очень часто в этот момент бездомные люди сдают билет и покупают водку. Игорь купил колбасу и поехал в Барановичи.
Приехали, когда уже стемнело. Долго плутали в темноте, не могли нужный адрес. Помогал тот самый фонарик Игоря, который выручал в ночную работу на мусорках. Как ноги, которые сейчас еле-еле переносят его с одной комнаты в другую, в тот холодный вечер прошагали по незнакомому городу и в итоге дошли до нужного здания, Игорь сам не понимает.
— Что дало силы?
— Потому что я надеялся, что я буду нормальный. Появился шанс стать человеком нормальным.
"И общаемся мы тут между собой как — матами не ругаемся. Вооот. Большое дело"
Реабилитационный центр и Дом ночного пребывания в Барановичах
Дом ночного пребывания
«Я сейчас чувствую себя человеком»
Дом ночного пребывания в Барановичах — необычный. Он находится на территории бывшего детского сада. Одна его часть — пристанище для бездомных людей, вторая — реабилитационный центр. Часто люди, которые попадают в Дом ночного пребывания через какое-то время переходят в ребалитационный центр — избавляться от алкогольной зависимости и менять свою жизнь.
Но это значит, что они обязаны находиться на территории центра неотлучно. Работать, читать Библию, слушать слово Божье, менять свой образ мышления. Собственно, в Доме ночного пребывания люди уже делают к этому первые шаги. Пока мы говорили с Игорем, в соседней комнате бездомные люди слушали проповеди. Фоном они идут почти постоянно, а разговоры о Боге здесь — самые частые. Игорь и Володя спят на диванах в общей комнате — все кровати заняты. Люди здесь — каждый со своей историей, судьбой и болью. Тем, кто недавно выживал на улице или в тюрьме, привыкнуть к таким порядкам и такой атмосфере бывает куда сложнее, чем спать в подъезде. Но Игорь этому всему, похоже, рад.
Но это значит, что они обязаны находиться на территории центра неотлучно. Работать, читать Библию, слушать слово Божье, менять свой образ мышления. Собственно, в Доме ночного пребывания люди уже делают к этому первые шаги. Пока мы говорили с Игорем, в соседней комнате бездомные люди слушали проповеди. Фоном они идут почти постоянно, а разговоры о Боге здесь — самые частые. Игорь и Володя спят на диванах в общей комнате — все кровати заняты. Люди здесь — каждый со своей историей, судьбой и болью. Тем, кто недавно выживал на улице или в тюрьме, привыкнуть к таким порядкам и такой атмосфере бывает куда сложнее, чем спать в подъезде. Но Игорь этому всему, похоже, рад.
"Когда перестанут болеть ноги, буду работу искать."
— Я сейчас чувствую себя человеком. В церковь по воскресеньям Иваныч (директор Дома ночного пребывания — прим. автора) возит на машине. Потому что ноги у меня не ходят. И общаемся мы тут между собой как — матами не ругаемся. Вооот. Большое дело. Раньше всегда был мат-перемат. А теперь нет. Пить-курить тут нельзя. Хорошо. У меня не было зависимости, мне даже врач так написал: «Зависимости нет». Я пил от безысходности. Легко бросил.
За Бога Игорь будто ухватился. Рассказывает, что верит, что нравится ему и Библию узнавать и слушать проповеди. Вспоминает, что когда-то, давным-давно, почти в юности, ходил целый год в церковь, и как же было хорошо в тот год. Игорь искренне, как-то по-детски даже, верит, что Бог исцелит его ноги.
— Цель пока — ноги. Больше ничего. Я верю, что Бог меня исцелит. Чтобы я не ходил враскорячку. Я чувствую себя ущербно. Если будут ноги целые, нормальные, тогда будет работа и все будет нормально. Мозги-то у меня еще, слава Богу, варят.
И уже совсем серьезно и взвешенно строит планы на жизнь.
— Когда перестанут болеть ноги, буду работу искать. Может, здесь, в реабилитационном центре пригожусь. Я не хочу больше в Минск возвращаться, он мне не нужен. Я хочу быть здесь, с Богом, чтобы прожить оставшуюся жизнь, чтобы не грешить. Это, может, и звучит пафосно, но оно так и есть.
За Бога Игорь будто ухватился. Рассказывает, что верит, что нравится ему и Библию узнавать и слушать проповеди. Вспоминает, что когда-то, давным-давно, почти в юности, ходил целый год в церковь, и как же было хорошо в тот год. Игорь искренне, как-то по-детски даже, верит, что Бог исцелит его ноги.
— Цель пока — ноги. Больше ничего. Я верю, что Бог меня исцелит. Чтобы я не ходил враскорячку. Я чувствую себя ущербно. Если будут ноги целые, нормальные, тогда будет работа и все будет нормально. Мозги-то у меня еще, слава Богу, варят.
И уже совсем серьезно и взвешенно строит планы на жизнь.
— Когда перестанут болеть ноги, буду работу искать. Может, здесь, в реабилитационном центре пригожусь. Я не хочу больше в Минск возвращаться, он мне не нужен. Я хочу быть здесь, с Богом, чтобы прожить оставшуюся жизнь, чтобы не грешить. Это, может, и звучит пафосно, но оно так и есть.
История Игоря, конечно, еще не закончилась. Слишком мало прошло времени с тех пор, как он поселился в Доме ночного пребывания. Впереди его еще ждет много болезнных осознований о себе и своей жезни. Как он пройдет через них и пройдет ли, вопрос. Сможет ли он когда-нибудь ходить в буквальном смысле — тоже вопрос. Сейчас он с огромным трудом передвигается, это правда.
В душе Игоря еще есть тепло, есть светлое зерно, из которого может вырасти что-то простое, но хорошее. Нужно только время и тепло. Благодаря добрым людям, у Игоря это есть.
В моей жизни было немало таких Игорей. Связи с ними уже давно потеряны. Потому что одни — не справились. Окаченела их душа, не оттаяла и в реабилитации, пропали. А про других ничего не знаю, потому что справились. И сейчас не хотят вспоминать бездомную жизнь. А значит, и меня. Игорь больше похож на этих, вторых.
И когда я иду по колючему снегу, закрываясь от ветра и кутаясь от холода, вспоминаю слова Игоря про лавочку, про больное сердце, «Компот» за два рубля, вспоминаю его ноги и туфли с мусорки. И думаю так: «Хорошо, что история Игоря еще не закончилась».
В душе Игоря еще есть тепло, есть светлое зерно, из которого может вырасти что-то простое, но хорошее. Нужно только время и тепло. Благодаря добрым людям, у Игоря это есть.
В моей жизни было немало таких Игорей. Связи с ними уже давно потеряны. Потому что одни — не справились. Окаченела их душа, не оттаяла и в реабилитации, пропали. А про других ничего не знаю, потому что справились. И сейчас не хотят вспоминать бездомную жизнь. А значит, и меня. Игорь больше похож на этих, вторых.
И когда я иду по колючему снегу, закрываясь от ветра и кутаясь от холода, вспоминаю слова Игоря про лавочку, про больное сердце, «Компот» за два рубля, вспоминаю его ноги и туфли с мусорки. И думаю так: «Хорошо, что история Игоря еще не закончилась».
Луч Маяка
Помогаем бездомным и нуждающимся людям
Текст создан благотворительной организацией "Луч Маяка". Мы помогаем бездомным людям, а также тем, кто попал в трудную жизненную ситуацию. Мы работаем только благодаря поддержке неравнодушных людей.
Помочь нам можно:
- через ЕРИП (код услуги 5134701 либо по пути: Благотворительность, общественные объединения - Помощь детям и взрослым - Луч маяка)
- благотворительный счёт р/с BY59 ALFA 3135 2A15 9700 2027 0000
- помочь едой, одеждой или делом - тел: +375 33 611 31 60
Читайте также
