Она привлекла мое внимание сразу. Сидела ровно и уверенно, смотрела прямо, даже с интересом. Среди опущенных плеч и потухших глаз других бездомных это выглядело необычно. Бросалась в глаза и ее обувь: белоснежные кроссовки выглядели почти неприлично среди полинялых тапочек и перебинтованных культей.

А потом - неизвестно откуда - она достала белоснежную салфетку. Аккуратно ее сложила и изящно дотронулась ею до брови. Было непонятно, она так поправляет макияж или чешет бровь. Но еще более непонятно - что в Доме ночного пребывания делает человек с такими манерами.

Через полчаса эта женщина - мне сказали, ее зовут Елена - сидела напротив меня в маленьком кабинете. Оказалось, именно с ней мы и должны были встретиться сегодня - сотрудники Дома ночного пребывания организовали нам интервью "вслепую". Она согласилась рассказать историю своей жизни. Но говорим мы не о жизни, а о той самой салфетке.

—А вы что думаете! Конечно в дамской сумке у женщины всегда должны быть салфетки! - она улыбается, обнажив пустоту на месте зубов. И добавляет: Я - Лёля.

— Лёля?
— Лёля. Меня родители так назвали. Таких имен официально не давали, папа записал меня Елена. Но я отзываюсь только на Лелю, и на работе, и дома, и везде, вот уже 54 года. Что еще вам рассказать?

Я теряюсь, прошу рассказать свою историю: мне сказали, что она у нее интересная. Лёля-Елена улыбается и сообщает, что ничего интересного нет.

Школу окончила с золотой медалью, медицинский институт - с красным дипломом. Учеба давалась легко: все женщины по материнской линии у них в семье - медики, имя наработали, знаний накопили и с радостью передали ей. Еще до учебы Лёля успела поработать в скорой, а после института легко и быстро стала хирургом.

— Все шло хорошо, по накатанной. У нас в семье есть только один недостаток - мы все женщины курим. Моя мамочка курила до 87 лет, до самой смерти. И мой единственный недостаток - я курю. Не брошу курить. Перенеся восемь смертей моих близких людей, я вообще не брошу курить. - сообщает Лёля.

— Восемь смертей?
—У меня погиб первый муж и дети. Он был итальянец местного разлива. С детками разбился на машине посреди Рима, они ехали меня встречать. Через какое-то время умер папа. Потом в один год - мама, брат, тетя. И так далее, по накатанной. Я осталась сиротой. Почему я здесь нахожусь? Потому что я сирота, у меня никого не осталось.

После всех этих потерь Леля чуть не сошла с ума. Не ела, не пила, “даже не курила”, только много ходила по улице, выгуливала собаку. Как она выбралась, особо и не помнит. Наверное, вернула к жизни работа. Точнее - работы: врачом и занятия недвижимостью.

— Я всегда занималась недвижимостью помимо своей медицинской деятельности. У меня всегда были деньги, но мне всегда было мало денег. Мне не интересны деньги, но интересно их делать. Я люблю деньги, они любят меня. - Лёля говорит радостно, с азартом.

Медицинскую практику оставлять не собиралась, пока не заставили обстоятельства. Случилась серьезная авария, после которой женщину буквально собирали по частям. Врачи ожидали, что Леля будет лежачей больной до конца своих дней.

— Но я хожу, как видите.

Победила и рак груди, который обнаружили уже на третей стадии. Одну грудь удалили, шансов на жизнь было немного. Но Лёля справилась.

Я не успеваю удивляться и как-то реагировать - она говорит быстро, ровно, без особенных эмоций и пауз, как только что говорила о салфетках. Не все понятно - речь немного невнятная.


— У меня плохо поставлена речь, я - после микроинсульта. У меня была полностью порализована левая сторона, и речь не восстановилась. - будто читая мои мысли, объясняет Лёля.

— Инсульт?
— Да, у меня был инсульт после того, как меня задержали. Я сидела. За мошенничество.

Мошенничество и любимые занятия недвижимостью в жизни Лёли переплелись. Сделки с недвижимостью принесли ей много денег, квартир и - судя по тому, как она о них рассказывает - драйва, интереса и радости. А еще добавили два тюремных срока.

Первый - 17 лет назад - длился меньше года и прошел незамеченным для ее дальнейшей жизни. Родственники смогли организовать так, что никто ни о чем не узнал. Она даже вернулась на прежнее место работы. Во второй раз повезло меньше. Либо просто везение и количество вторых шансов, щедро отсыпанное Богом Леле, закончилось.

Леля с готовностью и открыто отвечает на все расспросы о ее незаконных сделках, но что именно она делала, непонятно. Черные риэлтеры обычно обманывают людей: входят в доверие, становятся друзьями или любовниками, устраивают пьянку и уговаривают переписать на себя квартиру.

Если она действовала так, то вполне могла бы стать причиной чьей-то бездомности. Или даже встретить своих бывших клиентов здесь, в Доме ночного пребывания.
Но Лёля говорит, что ничего этого не делала.

— Я заключала сделки. С дьяволом. Шучу. С людьми. Выкупала их из долговых ям. У меня нет ни убийств, ни спаивания, ни замужества. С божеской точки зрения я ничего не нарушала. Но я не платила налоги. Государство это обнаружило, и это ему не понравилось. Умные люди никому не нравятся. - объясняет Лёля.

Лёля прекрасно знала все схемы мошенничества с недвижимостью, но попалась именно на такой крючок.

— Когда человек оперирует очень большими деньгами, он в мелочах не дотошен. Я могу что-то пропустить: взгляд, интонацию, деталь какую-то. Я тогда очень хотела, чтобы у нас была семья. Тогда у меня была онкология, я очень хотела семью. Я объединилась с дальними родственниками. Я продала свои квартиры и все деньги вложила в огромный дом, который они строили. Я хотела семью, тепла. А они ждали, что я умру. А я не умерла. Я хотела достойно встретить старость. Вот и встретила.

Потом были суды, потом - тюрьма.

Когда Лёля вышла из тюрьмы, по закону могла бы вернуться в тот дом - там её комнаты, “апартаменты, итальянская плитка во дворе и хаски в вальере” - как она говорит. Но она не стала.

— Возвращаться туда, где тебе сделали больно и тебя не ждут, не хочется. Я никогда ни у кого ничего не просила и не буду. А еще опасаюсь, что со мной там может что-то случиться. Я немножко испугалась за свою пусть маленькую, но жизнь. Сколько я проживу, Бог его знает: мне осталось, возможно, не очень много. Но хочется пожить.

Лёля жила на полную катушку одну неделю. После тюрьмы она поселилась в гостинице, ходила на выставки, в театры, дельфинарий, гуляла.
— Я на себя любимую никогда не жалею. Я себя люблю, я ни в чем себе отказывать не буду. И сейчас стараюсь ни в чем себе не отказывать. Но все мои деньги закончились буквально за неделю.

И Леля пошла в милицию, рассказала, что ей негде жить.
— Там очень хороший начальник, он очень хороший человек - он меня пожалел, наверное, и определил сюда.

— И как Вам здесь жить?
— Хорошо! У нас очень хороший директор здесь, просто золотой. А люди разные. Я с детства не ругаюсь матом, терпеть не могу хамства - как моя мамочка, мои бабушки-прабабушки. Перед хамством я просто впадаю в ступор. Я это здесь говорю на каждом шагу. Не все меня слышат. Это ужасно! Я считаю, что женщина не должна ругаться матом. Я пытаюсь с ними разговаривать, не получается.

— Жалеете о чем-нибудь?
— Я никогда ни о чем не жалею. Я не жалею, что делаю людям добро. Я не жалею, что подарила свои квартиры. Кому-то же от этого хорошо. - улыбается Лёля и встает из-за стола - очень хочет курить, спешит.


— Но Вам же плохо…
Леля на долю секунды замирает. А потом снова улыбается.
— Плохо. Сегодня плохо, завтра будет хорошо.


— И какой план на будущее? - спрашиваю уже в дверях.
— Выйти замуж и уехать в Америку. У меня есть мужчина, с которым я дружу уже много лет. Он знает Лёлю как порядочного человека. Если ему скажут, что Лёля - мошенница высшей категории, он плюнет тому в лицо, вы что. Он известный кинорежиссер, он живет в Америке уже 27 лет, до сих пор меня любит. Но я еще подумываю. - нежно улыбаясь, говорит Лёля и быстро уходит курить.


Позже сотрудники Дома ночного пребывания расскажут мне, что Лёля часто плачет. А еще - что ее готовят в дом-интернат. “Там она обретет покой” - говорят они. Почему-то от этих слов становится особенно горько.